Венесуэла на велосипеде, часть 4
11.08.2011 15:55 | 
На рассвете от выпавшей росы все сочилось влагой, с железной крыши даже капала вода. Умылся в роднике, почистил зубы и побрился, стер все следы своего пребывания, развеяв пепел и отправился в путь. У большой речки, недоезжая Лос-Пихигуаос возле моста торговали бананами уже другие индейцы - кажется панаре - еньепа в набедренных повязках и грязных футболках. Новый день также не прошел без неприятностей, примерно в 30 км от бокситного городка Лос-Пихигуаос, названного в честь персиковых пальм, снова спустило колесо.
Решил подъехать автостопом до цивилизации, чтобы там заменить камеру на запасную. Машину поймал минут за 15-20. Крестьяне везли какие-то удобрения и продукты. Вместе с велосипедом погрузился в кузов и поехали. Тут же за поворотом на блокпосту два солдатика лесной пехоты попросились подбросить до заправки с бочками под горючее. Добродушный водила погрузил и их. Солярные бочки пришлось держать руками - тонкие веревочки были скорее ментальной поддержкой.
Еще по пути посадили маленького пожилого индейца с босыми ногами и ногтями, изъеденными ногтевым грибком. Так и доехали, любуясь черными горами. Возле заправки была автобусная остановка с несколькими скамеечками по тенью пальм. Там я минут за 20 сменил камеру, перешел через дорогу к каучерии напротив - это "шиномонтаж" по-венесуэльски. Простаивавший без дела каучеро прыснул мне 2 атмосферы в камеру и порядок.
Возле Лос Пихигуаос я заметил редко используемую полосу аэродрома без авиации. За поселком буйно цвели вдоль дороги кустарники и деревца с крупными белыми и желтыми цветами. Дальше уж колесо меня не подводило. Из неполадок - немного разболталось устройство переключения скоростей - я его до Кайкары не регулировал, последняя передача перестала включаться на третий день пути. В этот день не было дождя и ветра, я несся особенно быстро и легко до темноты, проделал наиболее значительный путь - около 115 км.
В краю кусачих мошек. Мелкие мошки мучили в ясную безветренную погоду. Этих мошек кожеедов Перси Фосетт в своей книге назвал "бичус" - звери. Название соответствует их поведению. Моя рубашка с длинным рукавом вполне от них защищала, лицо и шею, намазанные жирным кремом от солнца, они не трогали. Но стоило раздеться, скажем для купания - начинали грызть шкурку. Волдырики от них чесучие и кровь течет. Пронесшаяся мимо легковушка сбила одну из перепелочек, которые часто поднимались из травы у дороги, когда я проезжал мимо.
Можно было ее употребить в пищу, но еды мне хватало, и я просто сфотографировал бедную птичку на перилах мостика. Животное могло доставить радость и пищу охотнику, став его добычей, жаль, когда его жизнь заканчивается бездарно от колеса автомобиля, доставляя пищу лишь падальщикам и муравьям. Остановившись у тихой речки искупаться, обнаружил в ней весьма нескромных рыбок, есть меня они не стали, но очень активно делали эпиляцию.
Не выдержав щекотки выскочил из реки. В поселке перед рекой Маниапуре хотел пополнить запас воды. Поговорил с индейцами, которые сидели возле мастерской на берегу озера, они сказали, что в озере воду для питья не берут - "мало" - "плохая". Пьют из Рио Маниапуре. В поселке к реке я идти не захотел, неподалеку виднелись пороги и, дабы не терять время, поехал дальше. Тем более, что возле моста берега были совершенно обрывистые, а до воды метров 20.
У развилки на Ла Урбана вправо уходила тропа за калитку из колючей проволоки вдоль горного массива. Справа текла в глубоком каньоне Маниапуре. По этой тропе, истоптанной коровами, я и отправился.
Признаться я был почти уверен, что где-то здесь сейчас наткнусь на жилище индейцев или ферму. Однако помимо коровьих следов был только вчерашний велосипедный след и след детской босой ноги там, где пацан обходил лужу. Через 5 км тропа привела во влажные джунгли, вход был загорожен колючей проволокой и петлевой калиткой.
Коровьи следы здесь кончались. Я прошел дальше, уже смеркалось и тропа уперлась в грязный омут. Чуть выше омута я нашел в зарослях пару приличных деревьев для ночлега, одно из них было усеяно пятисантиметровыми толстыми шипами. Но ничего, привязал между деревьями гамак, укрыл велосипед камуфлированным дождевиком и, прихватив котелок и фляги, отправился, посвечивая фонариком по тропинке к водопаду.
Преодолев около полутора километров леса, саванны, перебравшись через глубокий овраг и пару крутых холмов, нырнул под деревья и оказался в темной пещере, сквозь которую прямо от водопада текла река Маниапуре.
Набрав чистой воды, отправился обратно к лагерю. Ночь в густом лунном лесу оказалась на удивление теплой. Почти не донимали москиты, и в отличие от саванны не выпадала роса, лес выпивает воду из воздуха, и в тоже время, как в саванне все вещи и трава намокают от влаги, в лесу имущество даже подсыхает.
Ночью жизнь природы продолжалась вовсю. Орали птицы, порхали ночные бабочки и летучие мыши. На подходе к лагерю в луче фонаря возникла на тропинке крупная пятнистая кошка. Уставившись на меня блеснувшими в луче глазами, она замерла на мгновение, и тут же бесшумно исчезла в одно движение, не издав ни шороха, как призрак. Летучие мыши порхали обычного размера - с ладошку, а также совсем крохотные - меньше спичечного коробка.
О таких созданиях я прежде не слыхал, поначалу думал - мотыльки, потом на фоне луны из гамака рассмотрел - мышки. А мотыльки, которых они кушали были больше размером и шуршали и жужжали в полете. Утром еще прогулялся по тропе в сторону порогов, но уже не пошел до конца - очень мокрая трава в саванне. Возле тропы в сельве находилась банановая плантация и валялись следы недавнего сбора урожая. Утром навстречу попался индеец, который вез на мотоцикле притороченного к багажнику кабанчика - трофей ночной охоты.
Я ехал по шоссе, привязав вымоченные в росе саванны ботинки к рюкзаку на багажнике, подмоченные брюки развевались спереди на руле. Возле мостика через маленькую речку обнаружил следы традицонной индейской рыбалки методом отравления рыбы. Кусок мешковины, привязанный к палочке и мятая древесина ядовитой лианы комком валялась на берегу. Еще одна порожистая река - Чавирипа сбегала с восточных гор на заболоченную равнину.
Лес и саванна изобиловали зарослями мяты выше человеческого роста. Запах этой мяты стоял в утреннем воздухе, освежая его. Перед Чавирипой вокруг дороги, идущей по сильно увлажненной саванне, разрослись тонкие камыши, образовав своеобразные плавни. Дикая свинья вышла из камышей на дорогу и уставилась на меня маленькими глазками. Стоило мне шевельнуться, чтобы достать фотоаппарат, она сиганула в камыши и исчезла в болотах.
Около 10 утра, когда я решил, что неплохо бы перекусить, показались простенькие домики поселка Чавирипа. У дороги было что-то вроде домашней кафешки. Навесик, очаг для жарки мяса, где лежали какие-то ребра, очажок со сковородкой, вокруг которого возились две женщины. Под деревом стоял пенопластовый ящик-холодильник со льдом, вокруг него расставлены три пластмассовых стула. Два чернявых мужика из припаркованной рядом легковушки пили какую-то жидкость из маленьких бутылочек.
Хозяин болтался в гамаке, почесывая облезлую шавку. Пожилая старушка возле очага увлеченно колупала какую-то живность большим ножом, приглядевшись я понял, что она разделывает для супа черепаху. Я спросил какой-нибудь "комидо". Сказали - садись, скоро будет. Ладно, присел на свободный стул. Известие, что я из России и еду на велосипеде аж из Пуэрто-Аякучо четвертый день очень оживило компанию. Мужчины с удовольствием стали угощать меня напитком из холодного ящика. Его называли "полар", на этикетке было написано "Light".
Поначалу я думал, что это просто лимонад, но после третьей бутылочки понял, что эту хрень пьют вместо пива. Напиток делается из ликера - разбавленим и пропусканием через сифон. В нем есть алкоголь, а может еще какая-то трава. По башке он бьет надолго, хуже пива глушит. Ну а пока разговор клеился весело. Какие-то еще проезжающие местные с детьми купили для супа большую живую черепаху и потащили паковать в багажник. Другие покупали пару пузырьков полара и отваливали.
Все восхищались моими подвигами. Молодой девушке - дочери хозяина заведения - я показал свой фотоаппарат, она разглядывала фотографии, пока я завтракал испеченной ею мягкой кукурузной булочкой с сыром. В общем со всеми подружились, но минут чере 40 пришлось проститься - не хотелось терять времени. Погода была очень хороша для поездки. По плану я рассчитывал в этот день добраться до Горы Дьявола - это в 24 км от Кайкары.
Там на спутниковой карте я видел большое озеро и какие-то домики, там можно было попробовать заночевать. Рядом с горой - большой карьер от бывших горноразработок. По дороге - цветы, озера, горы, брошенные касы. Когда я понял, что мой мозг затуманен воздействием полара, постарался выгнать его, интенсивно крутя педали. Я уже отвык от состояния опьянения и мне оно было неприятно, тем более в одиночном путешествии. Прежде, чем балдеж начал проходить, прошло часа три.
Когда я расчитывал уже через час-полтора подъехать к повороту на Серра дель Диабло, передо мной тормознула небольшая легковушка, из которой со смехом вывалили два хохрика. Они что-то лопотали, затем начали ссать, один отошел скромно на другую сторону дороги, второй прямо с обочины. Облегчившись, уже более обстоятельно выяснили, кто я и откуда на этом пустынном участке дороги, а надо сказать, от поворота на Ла Урбана и Санта-Елена в эту сторону действительно ехало очень мало машин.
Под Чавирипой я встречал Кайкарские машины, в частности, какая-то баба покупала у индейцев ананасы - там они были необычно длинные и крупные, у дороги также продавали подешевке черепах, рыбу и мясо диких животных. Попутчики, выяснив, что я не гринго, а русский, еще и из Пуэрто-Аякучо, стали настойчиво предлагать мне подбросить до Кайкары, так как я признался, что собираюсь там остановиться. Страха они у меня не вызывали, хотя и были явно обкуренные.
Устав сопротивляться, я разобрал велик и к их удивлению он легко улегся в багажнике. Рюкзаки сунули на заднее сиденье. Поехали, решил я, в крайнем случае до Горы Дьявола доеду не за полтора часа, а за 15 минут. Тронувшись тутже были раскупорены три металлические банки уже известного полара, ржачка и обсуждение продолжились. Парни рассказали, кто они такие. Один из них - старатель ("минеро"), зовут Антонио, второй его родной брат Франсиско. Антонио мыл золото и алмазы на реке Куао.
Причем мне по честному было продемонстрировано само золото, правда я подозреваю не все, и алмазы в маленьком пакетике. Алмазы - 4 небольших песчинки, я больше боялся, что они у меня выпрыгнут на ухабах из ладони, чем испытывал к ним интерес. Рассказали все свои нехитрые секреты, как надо вывозить из района добычи драгметаллы и диаманты. Диаманты (алмазы) - за губу, Антонио отвернул губищу и потыкал пальцемв десну - сюда.
Гуардиас никогда не найдут, за губой не смотрят. Золото мелкими порциями по нычкам в машине и карманах. Самое опасное, если найдут "песо" - электронные весы, тогда точно будут шмонать, пока все не выпотрошат. Поэтому весы маскируют под магнитолой. Золото не похоже на песок - некрупные слипшиеся комочки, как вылущенные из глины. В пакетике, что мне показали около 60 грамм. У каждой касы по пути мы останавливались, пока не нашли еще ящик холодного полара.
Антонио приценивался к каждой херне, что продавали вдоль дороги. Пацан-индеец стоял под деревом возле болтающейся на шестике лопаткой свежего мяса, видно остальное уже продал. Че за мясо: олень, не верю - покажь копыто. Точно, пацан слазил куда-то в куст - притащил копытце. Мясо Антонио покупать не стал, хотел ляжку, а на лопатке нечего есть. Поехали дальше. Прямо у горы Дьябло оказалось кафе. Там заправлял их хорошо знакомый барыга, который видно был связан с местными старателями.
Заказав еще полара, чтоб не бегать в машину, Франсиско затребовал мяса. Блюдо с горячим мясом и юккой было немедленно принесено. Пока сидели и ели мясо - нежная говядина местных маленьких коров, послали хозяина за образцами местной руды, что копают возле горы Дьябло. Это - черные тяжелые камешки. Я бы сказал, титан какой-то, но Антонио говорит ла-плата - серебро. Ну может и серебро - им виднее. Покупать руду не стали, взяли образец на анализ. Может просто вые***лись перед радушным хозяином.
Отдых и рыбалка в месте, где копошатся минерос, могли не задаться. Видя такой расклад, я решил ехать с Антонио и франсиско до Кайкары. Там мы и оказались не позднее, чем через полчаса. Дом, где жил Антонио с синьорой Виолеттой, оказался на окраине, неподалеку от поворота на Сьюдад-Боливар. Синьора Виолетта была не жена, а что-то гораздо более страшное, когда я спросил, кто она, Антонио расширил глаза и приложил палец к губам.
У Виолетты, которая оказалась кривоногой страшненькой толстушкой лет 35, были двое маленьких детей - мальчишка лет семи, довольно самостоятельный, и девочка 4-5 лет. Может были и еще дети, но они не вышли нам навстречу, или отсутствовали. Видимо у венесуэльцев широко распространена традиция иметь запасных жен в городах, где они часто бывают по делам. На прощание мы выпили еще по бутылке полара, обменялись адресами и телефонами.
Еще оставался час до темноты, но я думал, что усну после ящика освежающего полара на троих, поэтому поехал искать гостиницу. Минутах в 5 езды нашел отель очень экзотического вида - La Churuata del Panare. Там и остановился, однако после душа и пятиминутного отдыха, как ни странно, усталость прошла (может благодаря съеденному мясу) и я оправился побродить, нашел кафешку, где меня накормили ужином и показали пальцем, в каких направлениях чего искать.
Диамант - алмаз - символ Кайкары. В городе живут, кроме рыбаков и военных, много полулегальных старателей, все-таки это вроде столицы довольно обширного региона, где больше нет других больших городов. Помимо исследования пищевой ценности местных фруктов, разведал находящийся рядом с моей гостиницей автобусный терминал, посмотрел, как мучаются желающие уехать из Кайкары местные жители. На билеты надо записываться с утра пораньше, когда касса открывается, за билетами приходить к 16.00, а отъезд в 18.00.
Желающих больше, чем билетов. Возле терминала была приятная встреча со старым знакомым - минеро Антонио пришел ремонтировать кариес в зубе. У него были прикольные зубы - все передние нижние и верхние подсверлены и в дырки вставлены золотые пломбы. Это видно старательский шик. Я ему предлагал вставить диаманты - смеется, "но - оро", золота хватит. Из примечательных местных фруктов попробовал экзофрукт - растет как томат, на вкус, как крыжовник (местного названия не знаю, недавно прорастили дома в горшках семена и собираемся вырастить саженцы на балконе).
Шоколадный фрукт, кажется венесуэльцы называют его сапот или сапоте. Очень сладкий, выедать из жесткой кожуры надо ложечкой. Питательный, организм выдержал без последствий. Косточка здоровенная, имеет привкус горького миндаля. Дерево, на котором он растет - путерия или мармеладное дерево (соответственно по русски правильней будет мармеладный фрукт), но у меня был с красновато-коричневой мякотью, сладкий как шоколадная паста.
Я описывал, как в лесу на второй день путешествия на север от Пуэрто-Аякучо пытался сбить палкой его дикий аналог в лесу - там даже фотографии, как он растет на дереве. В википедии по поиску "мармеладный плод". У валявшихся на земле погрызенных зверьками плодов была желтая мякоть, т. е. они бывают нескольких разновидностей, внешне - одни круглые, другие - продолговатые. Посетил Культурный центр. В нем оказалось из культурных ценностей 5-6 убогих реконструкций из железобетона с копиями петроглифов.
Солнышко, спиралька, человечек-как огуречик. У служащего я спросил: "Неужели это все культурные памятники, созданные предками панаре?" Он шмыгнул носом и развел руками. В парке у действующего собора я опять встретил Антонио. Кайкара - очень маленький город, не захочешь, а каждый день встретишь знакомых. Панаре - лесные хоббиты сидели на улицах, как цыгане в российской провинции. К отъезду на велике в северном направлении подготовился заранее. Но на первую чолану в 5 часов не рвался.
Спокойно проснулся, собрал манатки, привязал к велику. Вышел из номера, дружески простился со сторожем на воротах. Куда теперь? Перечислил ему свои прежние пункты – Пуэрто-Аякучо, Лос-Пихигуаос, Кайкара… Теперь Кабрута, эстадо Гуарико. Выезжая, под деревом на тротуаре увидел огромный розовый плод манго. Кажется спелый. Принял это как добрый знак для начала нового этапа пути. Трогать его не стал. У причала чоланы подъехал к двум военным – «гуардиас» - представился, спросил когда отправление чоланы, сказали в 7 часов.
Поговорили несколько минут, осмотрели мой героический бисиклет. Заинтересовались фонариком на руле и луком. На мои слова «арко» удивленно вытаращили глаза. Я добавил слово «спорт» - сразу успокоились, закивали. Когда тема иссякла, отошел ждать под пальму на берегу. Время на часах 6.30. Подъехали 3 легковых автомашины с семьями венесуэльцев. Милитаресы проверяли документы и записывали что-то в журнал. Меня не проверяли и не записывали.
Еще два грузовика подъехали, один груженый газировкой, второй – полупустой, видимо возвращался домой, загрузив что подвернулось. Пассажирами у него в кабине сидели молодой парень и чика очень смешливая, у нее все время вываливалось что-нибудь через окно. Пришла индеанка страшная из племени панаре с дочуркой, с корзинками убогими и бусиками, браслетиками на продажу. Одеты в мешковатые платьица. Посмотрел их товар – полное говно – лесные бобы и орешки на веревочке, перемежающиеся рыбьими позвонками.
Как медальон болтается свиной грязный зуб. По испански ни в зуб ногой. Знает только слово «омбре» - видимо имела ввиду мужской. Дал ей 5 боливаров, чтобы она отвалила со своим товаром. Она ушла - поперлась к машинам предлагать свои сувениры. Все посылали подальше. Чолана долго причаливала, с нее съехало пара легковых и три грузовика. Простые пешики иногда нанимали лодку с мотором и оправлялись партиями через Ориноко.
Я уже подумал, не сходить ли мне туда с великом. Но вот первая чолана подвинулась, причалила вторая, и мы начали грузиться. Пешеходы и я заняли скамейку у борта. Появились матросы чоланы. Мы потрепались, вкратце обсудили мое путешествие, в маленькой Кайкаре уже половина населения видимо знала о безумном русском туристе, который приехал на велосипеде из П-А. Подошел водитель грузовика посмотреть на мой героический велик. Спросил куда еду дальше. Я сказал «дирексьон – Маракай».
Он перечислил промежуточные населенные пункты – Санта-Рита, Лас-Мерседес, Чагуарамос, Эль-Сомбреро, Сан-Хуан. Я подтвердил: «Си!». Он говорит – Я еду в Маракай, полезай в кузов, довезу. Отвечаю: «Но. Дестина еста виа!» Понял, пожелал удачи. Чолана плывет через Ориноко долго – с полчаса не меньше. Объезжает 3 больших острова и уж потом причаливает в Кабруте. Денег за переправу у меня никто не спрашивал.
Выйдя на берег, я снова прыгнул в седло и поехал наугад по дорожке, которая шла через Кабруту на восток, а затем поворачивала на север. В конце Кабруты был довольно крутой подъем, который я преодолел пешком. За подъемом кончались жилые строения и дорога очень скверного качества пошла по безлюдной местности среди высохших речек и степных ландшафтов – льянос. Как всегда за городом находилась вонючая свалка, на кучах мусора сидели черные грифы.
Примерно через 10 - 12 км после Кабруты дорога шла через мостик, по сторонам раскинулась тихая широкая река или заводь. Вокруг летали бакланы и зимородки, по воде расходились круги от гуляющей рыбы. Спустившись к реке и спрятавшись за кустики от дороги, я расположился в тени дерева у воды, достал свой спиннинг и прицепив на крючок комок булочки, как учили пацаны в П-А, закинул под бережок. Почти сразу поклевка и поймана симпатичная рыбка с павлиньим глазком у хвоста.
Сделал куканчик из лески, пустил рыбешку плавать, сам меняю свежую наживку. Пока несколько секунд моя рыба сидела на кукане, что-то заплескалось рядом, я и оглянуться не успел, как какие-то твари, сверкая красными брюшками, разорвали мою рыбу в мелкие куски и сожрали, перекусив в 4-х местах леску на кукане. Следующую пойманную рыбешку я уже опустил в котелок с водой, не рискуя пускать ее в эти опасные воды. Передернувшись подумал, как еще меня угораздило не искупаться перед рыбалкой.
Обратил внимание, что при похлопывании по воде, рыба не пугается, а наоборот подходит совсем близко к берегу и начинает кровожадно кружить вокруг. Теперь решил не мучиться с хлебным мякишем, а насаживать кусочки рыбьего мяса на крючок. Первый заброс – Мгновенный рывок, подсечка – пусто – кевларовый поводок откушен. Без поводка крючок откусили также мгновенно. Поковырялся – нашел кусок нихромовой струны. Сделал поводок, подвесил крючок - №10.
Наживка кусочек рыбки – заброс – есть зубастая рыбка больше ладони – как крупная плотва только с большим ртом и острыми зубками. Следущей попалась уже настоящая пиранья – краснобрюхая карибе. Небольшая, но толстенькая рыбка с бульдожей выдвинутой челюстью и треугольными бритвоподобными зубами. Поигрался и сфоткал ее. Совал в пасть веточки и листики – рубит все, что угодно без всяких усилий. Наживку - довольно плотное рыбье мясо превращает в мелкий фарш – просто в брызги.
Рыбачил так еще минут 10 – котелок набил хищниками двух этих видов под завязку. Лов потерял смысл, стал готовить ушицу. На вкус карибе понравилась больше других местных рыб. У нее нежное жирное мясо на толстой тушке. Чешуя практически отсутствует – как у молодого линька. Кишок немного, головка высасывается – в ней вкусный мозговой бульон. Опасные острые нижние челюсти надо осторожно удалить перед съедением рыбы. Я несколько таких челюстей положил на листочек сушиться, но забыл забрать эти сувениры, когда уезжал.
Плескалась в водоеме и более крупная рыба. Под кустиками у берега иногда были слышны мощные всплески. Предположительно это была пайяра – она кормится пираньями. А может это охотился кайман. Хрен знает, блеснить я не стал, ибо рыбу ловить решил только для пропитания. Ну поймаю крупного хищника, что делать - отпускать? Сожрать больше, чем уже у меня было рыбы я не мог. Ну так и пусть резвиться себе. Наслаждался наваристой ухой, буйством жизни в кишащем рыбой водоеме, криками птиц, запахом мяты, которой поросли берега.
До поездки я не знал о сущестовании пресноводных летающих рыб. Оказывается такие есть - принадлежат к семейству клинобрюхих — это летающие пресноводные рыбы, распространенные в Южной Америке от Панамы до Ла-Платы. Все клинобрюхие рыбы живут у поверхности, питаясь в основном насекомыми. Они способны выпрыгивать из воды и пролетать над поверхностью до 3 и даже до 5 м, быстро и часто, с жужжанием, взмахивая грудными плавниками. Видел их отдыхая у реки в Амазонасе.
Поначалу показалось, что это какая-то ящерица. Приглядевшись разглядел небольшую блестящую рыбку, которая с огромной скоростью пронеслась над самой поверхностью воды, касаясь ее клинообразным брюшком. Заночевал я немного не доехав до Санта-Риты, прямо у шоссе спрятавшись за небольшими кустиками. Гамак привязал у изгороди из палок и колючей проволоки, между небольшими деревцами. Тент от дождя был наготове подвешен со стороны ног.
Ночью слегка закапало с неба, я проснулся и быстренько прикрылся тентом. Через полчаса дождик, так и не став сильным, прекратился и вышла луна. Утром двинул дальше, потертый плакат сообщил, что я въезжаю в национальный парк Агуарико. Все вещи ночью были укрыты дождевиками, все сухое. По утреннему холодку въехал в Санта-Риту, съел там пирожок с мясом и сразу в дорогу. Около 14.00 несколько раз начинался дождь, наконец влупил ливень, загнавший меня под дерево. Два с половиной часа переждал, и снова в путь.
Навстречу - стада, озера с белыми цаплями, розовыми колпицами и ибисами. Санта-Рита полностью называется Санта-Рита де Манапире, Манапире - это большая рыбная река. На карте река Манапире изображена совершенно неправильно. Санта-Рита размещена прямо на ее берегу, речка делает в этом месте колено с востока на запад. В С-Р продают вкусную рыбу паку, которая ловится в Манапире. Штат Гуарико навевал на меня тоску высохшими руслами речек.
Похоже посерьезному начинался сухой сезон. Жара изрядная, дожди все реже и все слабее. Через 15 км от Санта-Рита дорога пошла по живописному региону, который удивительно напоминал Шир из "Властелина колец" - зеленые травяные холмы, овраги и перелески. Вода стоячая, только в одном месте встретился ручеек, в котором не без опаски набрал воды. Обеззаразил по обычной схеме - марганцовка, через час - лимонная кислота и ром. Отремонтированная дорога после Санта-Риты иногда становилась зубодробильной - из-за губчатого асфальта, размываемого дождями.
Стали встречаться стайки по 4-7 голов зеленых попугаев. На асфальте каракара клевала труп кустарниковой собаки - широколапой и коренастой, как барсук. Когда стало темнеть Остановился под большим деревом со светлой гладкой корой - такие стали встречаться только в засушливом штате Гуарико. На закате вдоль ограды тянули голуби. Здесь их встречалось не менне четырех видов - симпатичные маленькие горлицы, и более многочисленные серые голуби с трапецевидным узким хвостом.
Они все летели и летели над головой стайками по 3-5 штук. Можно было стрелять мелкой дробью в угон. Здесь их видимо за дичь не считают. Много турпиалов разных пород - желтых, красных и траурных - черных как уголь. Вдоль дороги пастухи гнали зебувидный скот. В Гуарико на деревьях и столбах близ населенных пунктов и ферм были развешены листовки с объявлениями о розыске беглого преступника. Тот выглядел, как убийца на диком западе - в ковбойской шляпе со страшной рожей.
Напечатано на синих листочках типографским способом, портрет - не фото, а рисунок от руки. Немного не доезжая до Ла Мерседес, пропуская стадо коров, остановился рядом с мной большой белый форд-пикап с кузовом - одна из самых часто встречающихся в Гуарико машин. Поговорил с водителем, который вез свою семью (жена и дочка 17 лет) к бабушке В Ла-Мерседес из Санта-Риты, они пригласили меня с собой. Велик закинул в кузов, меня посадили сзади вместе с "мамкой".
Пока ехали выпытывали из меня про Россию, про мою поездку по страшным местам. Создалось впечатление, что змей, пираний, зверей и преступников простые провинциальные венесуэльцы боятся больше, чем я на два порядка. То, что я считал интересной экзотикой, приводило их в ужас. Уже проезжая по Ла-Мерседес, они с восторгом показывали мне живых "индиос" - грязных диковато-бомжеватых индейцев из лесов или саванн, которые наподобие российских цыган расположились лагерем у своих убогих шалашей на окраинах городских улиц.
Кое-где под деревьями или прямо между вкопанными у обочины столбами, болтались гамаки с отдыхающими "индиос", а их дети в набедренных повязках и замызганных футболках охотились с рогатками на берегу вонючей городской речушки на мелких ящериц и лягушек. Пиароа и екуана в Амазонасе выглядели гораздо более цивилизованными и даже красивыми. Особенно симпатичны молодые екуана - у них греческие прямые носики и стройные фигуры.
Ла-Мерседес был самым северным городом в Венесуэле, где я еще встречал настоящих индейцев. Причина в различиях в поведении и впечатлениях от представителей разных племен кроется в их действительных этнических различиях: екуана и пиароа - из прославленных в истории воинов, считались опасными и независимыми племенами, при этом не попали в число "диких" и "неконтактных", потому что всегда участвовали по крайней мере в межплеменном обмене товарами.
Помимо прочих продуктов земледелия, екуана (макиритаре) еще в древние времена поставляли соседям выращиваемые ими заготовки для стрел, духовых трубок (сарбаканов), пиароа - яд кураре и галлюциногены. На раннем этапе "окультуривания" сохранится им помогло негативное отношение к миссионерам. Мирные лесные пигмеи - панаре никогда ни с кем не воевали. Для них и похожих на них племен более характерна самоизоляция, они сильно пострадали при первых контактах с цивилизацией от т. н. культурного шока, связанного с идиотской миссионерской пропагандой.
От полной потери земель их спасло только то, что их труднодоступные леса никому до последнего времени не были нужны. Места в современной экономической жизни Венесуэлы им нет, поэтому они бродят по городам и поселкам как цыгане в Европе, пытаясь продать свои никчемные сувениры. Пиароа и екуана вполне вписались в экономику, благодаря традиционно практикуемому земледелию, а в настоящее время и скотоводству. Я простился со своими попутчиками недалеко от центральной площади, где праздно проводили время местные пенсионеры. Купил небольшую длинную папайю в овощном ларьке и сразу отправился вон из города на север.
Предыдущие части рассказа:
Венесуэла на велосипеде, часть 1
Венесуэла на велосипеде, часть 2
Венесуэла на велосипеде, часть 3
Читайте также